Коммунистическая власть внедряла различные инициативы с целью полонизации этих территорий. Правда, в тысячелетней истории Польши бывали многочисленные и даже длительные периоды единения «возвращённых» земель с матерью-родиной, но с точки зрения ХХ века эти времена были очень уж отдалёнными, и после них осталось не так много польских следов. Именно по этой причине восстановление после военной разрухи коммунисты начали с… реставрации средневековых костёлов, возвышающихся над городами. Им надлежало напоминать о том, что в древности эти земли принадлежали польской династии Пястов.
Однако прошлое не так легко предать забвению. Даже с точки зрения инфраструктуры и архитектуры эта новая часть Польши до сегодняшнего дня заметно отличается от других регионов страны. По своей архитектуре Вроцлав, Щецин или Гданьск значительно больше напоминают немецкие города, чем Краков или Варшаву. Отличие этого региона усугубляется тем, что история, которую преподают в польских школах, лишь частично освещает события, которые происходили на этих землях.
В связи с этим постоянно попадающиеся памятники старины и определённая аура секретности возбуждают желание познать ту действительность, которая была здесь «до нашего прихода», и даже проследить или создать определённую нить, связующую прошлое и настоящее.
«Чужое» становится «своим»
Первым польским городом, решившим внести ясность в свою непольскую историю, был Гданьск. Всё началось с картины «Жестяной барабан», снятой в 1979 г. Фолькером Шлёндорфом по одноименной книге Гюнтера Грасса, в которой описан предвоенный Данциг глазами маленького мальчика. После переломного 1989 г. к теме немецкого Гданьска обратились уже польские авторы, в частности, Павел Хюлле и Стефан Хвин.
После Гданьска настал черёд других городов и даже небольших селений. В Силезии вспомнили о нобелевских лауреатах – уроженцах этой земли, в Свиднице – о том, что знаменитый Красный Барон Манфред фон Рихтгофен – ас немецкой авиации периода I мировой войны – родом из этого города, а во Вроцлаве Народный зал опять, как перед войной, стал Залом тысячелетия.
В некоторых населённых пунктах были возрождены довоенные памятники немцам, погибшим в период I мировой войны, а в Щецине – даже статуя Фридриха Великого. Кроме того, часть замков и дворцов, оставшихся после немцев и пребывавших до этого в плачевном состоянии, были окружены соответствующей заботой. Например, в Еленегурской котловине – Долине дворцов и садов с нескрываемой гордостью продвигают тамошние достижения прусской элиты.
Этот процесс уже принёс определённые плоды. В частности, благодаря нему, по мнению Института гражданского общества, у жителей этой территории возникло более сильное чувство идентификации с местом, в котором они живут. Чужие земли просто перестали быть чужими. Однако одним из основных бенефициаров стала Германия. Прошлое уже не вызывает ассоциации только с военной травмой и немецкими преступлениями, а местные инициативы направлены на поиск точек соприкосновения между прежними и нынешними жителями.
Возрастающий интерес
Польское материальное наследие, оставленное на востоке, например, в Западной Украине, должно стимулировать такие же процессы, как и немецкие следы в Польше. Однако здесь есть несколько существенных различий. Перед войной украинцы в тогдашней Малой Польше и на Волыни составляли значительный процент населения и часто были большинством. Поэтому параллельно с польской существует сильная украинская нарративная история этих земель.
Правда, в городах украинцы были в меньшинстве, но архитектурная близость Львова и Кракова способствует поиску корней скорее в наследии австро-венгерской монархии, нежели во II Речи Посполитой. Во времена Франца Иосифа украинцы пользовались автономией и смогли начать свой процесс эмансипации. Вот почему именно в истории Галиции украинцы до сих пор ищут подтверждения своей принадлежности к западной культуре.
Но от украинского повествования, как некогда и от польского, ускользают определённые моменты. Ибо трудно равнодушно пройти мимо того факта, что многие выдающиеся представители польской культуры, науки, искусства или политики – уроженцы здешних мест, оказались, как минимум, на заднем плане в этом нарративе. Подобным образом выглядит ситуация с историческими сооружениями – дворцами, замками, костёлами или монастырями. Возвышающиеся над городами и весями, они возбуждают более сильный интерес, чем хорошо известные местные церкви и хаты «простого народа». Постепенно возникают первые признаки заинтересованности украинцев иной версией истории их места проживания.
Реставрация дворца в Беньковой Вишни, которую финансировала польская сторона, подтолкнула к знакомству с личностью её бывшего владельца – графа Александра Фредро. Пользуется популярностью история Польши на украинском языке, изданная недавно Институтом национальной памяти. То же можно сказать и о публикациях, посвящённых истории Речи Посполитой Обоих Народов и наводящих на мысль о том, что это было также «украинское государство».
Это, однако, только начало пути. Большей популяризации достойны достижения львовской математической школы, львовско-варшавской философской школы или польских художников, связанных с этими местами. Важно, чтобы Польша не была пассивной по отношению к этому зарождающемуся процессу и всячески поддерживала открывание украинцами польской истории. Тем более, что в значительной мере – это история общего государства.
Дух Великого княжества
Наследию Великого княжества Литовского начинают придавать всё больше значения в Беларуси и Литве. В первой из вышеназванных стран, отошедшей в начале правления Лукашенко от символики ВКЛ, появляются чёткие сигналы, которые свидетельствуют о желании включить эту традицию в нынешнюю белорусскую политику в области истории.
Визитной карточкой страны стал отреставрированный дворец Радзивиллов в Несвиже, а история этого рода является темой публикаций и документальных фильмов. Местная историография более благосклонно относится и к истории до 1795 г. Это напоминает также ситуацию в России, где необходимо примирить между собой различные, часто противоречивые исторические события. Признание, таким образом, получает и шляхетское Великое княжество Литовское, и советская Беларусь.
Наследие ВКЛ не позволяет о себе забыть и в Литве. В течение десятков лет литовский исторический нарратив формировался в оппозиции к Польше, а период I Речи Посполитой означал неволю. Но неожиданно с 2008 г. здесь начали бить рекорды популярности произведения Кристины Сабаляускайте, действие которых происходит в эпоху I РП, а герои являются представителями литовской шляхты. В этих книгах можно встретить восхищение вильнюсским барокко или достижениями элиты Литвы в период совместного государства. Литовская историография также начала идти по этому пути и стала отходить от утверждений об упадке ВКЛ после 1569 г.
Этот постепенно зарождающийся процесс может принести много положительных результатов обеим сторонам. Если Польша будет в состоянии поддерживать инициативы, способствующие раскрытию польского и в то же время общего наследия на землях, некогда составлявших её часть, то это положительным образом отразится на восприятии Речи Посполитой и её значения на Востоке Европы. В свою очередь, жители этих территорий будут чувствовать большую ответственность за наследие, оставленное их предшественниками, поскольку будут относиться к нему, как к своему собственному.
