Eastbook

Российско-польские отношения в течение долгих столетий представляли и представляют собой очень сложную, переплетенную и запутанную историю любви, ненависти, недопонимания, соперничества и сотрудничества. Периодически проявляясь между строчек новостей, эта история воздействует и на мышление людей.

Так, например, один мой университетский приятель, историк, однажды всерьез обсуждал со мной, что было бы, если бы Великое Княжество Литовское оказалось бы в унии не с Польшей, а с Московией. Другой мой знакомый, имея значительную толику польской крови, прямо говорил мне: да, он имеет право подать на «Карту поляка», но принципиально не будет этого делать, поскольку не признает официальную версию Катынского расстрела.

Не говоря об исторических спорах, политики обеих стран едва ли не ежемесячно обмениваются уколами, вызывают на ковер послов, сносят памятники, требуют контрибуций и реституций.
Несмотря на традиционное соперничество, русские и поляки имеют немало эпизодов спокойного сосуществования. Один из примеров тому — история сибирских поляков (или же «польских сибиряков», опираясь на их самоназвание), которые были и среди моих предков.

Апрель 2014 года. В России подпитывают эйфорию после присоединения Крыма, переводя всё внимание на Донбасс. Международные санкции пока что действуют лишь против отдельных банкиров, депутатов и полевых командиров, а не экономики в целом. В Польше тем временем правительство «Гражданской платформы» активно возрождает формат «Веймарского треугольника», пытаясь сделать из него своего рода рабочую группу ЕС по решению украинского кризиса.

В эти дни я присутствовал на венчании моих давних знакомых в католическом Соборе Непорочного Зачатия Святой Девы Марии в центре Москвы, напротив дома, где жил и умер Владимир Высоцкий. Церемонию проводил местный викарий, отец Августин Дзендзель.

Уже потом я узнал, что отец Августин родился недалеко от Кракова еще до Второй мировой войны, и в Москве он проживает лишь с начала 1990-х годов. Тем не менее, благодаря этой встрече я заинтересовался собственными польскими корнями, и открыл для себя сам факт существования польских сибиряков. В образовательных материалах школ и университетов им посвящен в лучшем случае один абзац, который нетрудно упустить.

Волей и неволей

Поляки появились в Сибири несколько веков назад. Вначале в качестве казаков, охранявших крепости и остроги, затем уже в числе ссыльных. Точно датировать это непросто, можно лишь сказать, что произошло это где-то между освоением Сибири в середине 17 века и началом царствования Станислава Понятовского в Речи Посполитой. Проводя пророссийскую политику, Понятовский вызывал недовольство шляхтичей, и после восстания, известного как Барская конфедерация, в Сибирь направились первые повозки с поляками-мятежниками.

В дальнейшем после каждого из польских восстаний «по этапу» шли тысячи прощавшихся с Европой людей. Так было в 1794 году, в 1830 году, в 1863 году. В промежутках между этими событиями в Сибирь ехали поляки из числа русских революционеров. Такова была судьба Бронислава Пилсудского: народоволец, соратник Александра Ульянова и брат будущего маршала Польши, был направлен в 1887 году в ссылку на Сахалин. Наконец, были и те, кто просто поехал осваивать новые земли.

В Сибири поляки стремились поддерживать свою культуру и традиции. Более того, будучи в большинстве своем «политическими» ссыльными, людьми по определению грамотными, поляки для местных жителей играли роль просветителей, нередко становились учителями. Верующие люди отмечали католические праздники, владеющие польским языком старались его сохранить. Однако сделать это было непросто: мало того, что поляки оказались разбросаны по огромной территории от Омска до Сахалина, их самих там было совсем немного.

Первая и последняя в Российской империи перепись населения не дает представления о национальном составе подданных, но число польских сибиряков можно примерно рассчитать по языковым и религиозным критериям. Так, по всей Сибири польским языком как родным владели 29 тыс. человек. Католиков же там насчитывалось чуть больше 35 тыс. В сравнении с 6,8 млн поляков в тогдашнем Царстве Польском эти цифры ничтожны.

Число польских сибиряков многократно выросло в первой половине 20 века. Вначале туда поехали безземельные поляки вслед за призывом премьер-министра Столыпина осваивать Сибирь, а в 1939 году, когда СССР присоединила нынешние Западную Украину и Западную Беларусь, началась массовая депортация поляков из этих мест. Число сосланных при Сталине поляков разнится от источника к источнику, большинство оценок лежит в пределах 300-400 тыс. человек.

Одним из сотен тысяч ссыльных был и будущий генерал Войцех Ярузельский. В Сибирь он попал в 1941 году вместе с семьей, там же он и стал тем самым «сварщиком», заработав снежную слепоту на лесоповале на Алтае.

Польский северянин

Среди нескольких десятков тысяч польских сибиряков, живших там еще до революции 1917 года, был и мой прапрадед Ян Грыка. Впоследствии его фамилия была русифицирована и стала звучать как Грико. Первое упоминание о нем — фотокарточка 1915 года. Молодой парень в матросской униформе сфотографировался на память для родителей. На обратной стороне надпись латинскими буквами на неведомой смеси русского и польского: «ojcu i matke na pamontku ot jch sina Jana Grikj».

Ян Францевич жил в Омске. Известно, что в 1918 году он бывал в Красноярске, но жил именно в Омске. Вернее, жила там его семья, сам же он стал полярником и без конца ездил по командировкам на Север. Ни нахождение под «оккупацией» колчаковской армии, ни польские корни не помешали его семье избежать репрессий.

Его дочь Мария выучилась на преподавателя русского языка и литературы, после чего работала школьным учителем во разных городах Южной Сибири. Свою дочь, мою родную бабушку, она родила дома в Омске в декабре 1941 года. Свидетельство о рождении моей бабушки с необычной стороны освещает прелести «пролетарского интернационализма» СССР. В графе «национальность отца» стояло «украинец», в графе «национальность матери» — «полька». Национальность же ребенка была указана как «русская».

Ян Францевич умер от болезни в одной из экспедиций в марте 1947 года. Случилось это на полярной станции Кигилях на Новосибирских островах, в северо-восточном углу огромной страны. Марию Яновну известие застало в Барабинске, где она работала учительницей русского языка. Барабинск находится на полпути между областными столицами Омском и Новосибирском, в географическом центре польской Сибири.

Центр притяжения

Сейчас с демографической точки зрения число польских сибиряков заметно сократилось. По последней переписи населения в России в 2010 году по всей стране насчитывалось 47 тыс. поляков, причем только половина из них живут в городах, остальные — на селе.

В Омской области, например, проживает 2231 поляка, и все, кроме одного человека, владеют русским языком. В Новосибирской области поляками себя назвали 816 человек, в Красноярском крае — 1268, а в Тюменской области — почти 2,5 тыс. человек. В целом, именно на Урале и в Западной Сибири присутствует наиболее сильная польская диаспора, за исключением Москвы, Санкт-Петербурга и, разумеется, Калининграда.

Падение формальной численности можно объяснить по-разному. С падением «железного занавеса» и введением в 2007 году «Карты поляка» тысячи сибиряков переехали жить в Польшу. Кроме того, в советские годы многие поляки записывали себя «русскими», чтобы избежать вопросов и проблем.

Правда, вспоминая о том, что польские сибиряки бережно хранили свою культуру, стоит отметить, что именно в Западной Сибири существует крупнейшая в России католическая община — как в абсолютных цифрах (около 500 тыс. прихожан), так и относительно населения региона. Конечно, многие из них являются потомками переселенных немцев, но сам факт такого присутствия западноевропейской культуры за Уралом примечателен.

Наконец, с распадом СССР в Сибири начали возникать многочисленные исторические общества, посвященные памяти польских сибиряков. При их участии было возведено несколько памятников полякам: один недалеко от Иркутска, где в 1866 году началось восстание ссыльных поляков, другой в Томске, в память о сталинских репрессиях против поляков. По прошествии ста лет с момента восстания, в 1967 году в Иркутске появилась улица Польских Повстанцев. Полноценного мемориала на месте захоронения восставших пришлось ждать ещё почти 30 лет. Остается надеяться, что сейчас, в разгар очередной «войны памятников» российским чиновникам не придет в голову их снести в ответ на демонтаж советских памятников в Польше.